Поучительность квартирных дел для экспертной судебно-психиатрической практики чрезвычайно велика и многообразна. В частности, как, например, в представляемом деле очень рельефно выступает наивность традиционного разделения анамнеза на субъективных и объективный. Объективными, по большому счету, не могут называться даже документированные сведения, по крайней мере, здесь есть своя иерархия меры достоверности представляемых материалов. Мотивы одинаковых поступков могут быть очень разными, меняющими их смысл вплоть до обратного. Ситуация драмы Герхарда Гауптмана «Перед заходом солнца» вечна и трудно разрешима. Необходимо всякий раз писать, кто дает сведения, кто он по отношению к больному, и – по возможности – в каких отношениях с больным находится. Практика судебных квартирных дел – это обычно сбор компромата друг на друга, вплоть до всевозможных ухищрений и фальсификаций.
В описываемом деле двое братьев – Петр (1961 г.рожд.) и Алексей (1962 г.рожд.) остались после смерти отца в январе 2000 г. единственным наследниками четырехкомнатной квартиры в самом центре Москвы, двухкомнатной квартиры на Ленинградском шоссе и дачи в Новопеределкино с прилегающим земельным участком в 20 соток.
Правление ЖСК «Советский композитор» проявило трогательную заботу о престижной квартире, в которой не по чину остались «два дауна». Это выражение передает накал развернувшейся борьбы.
Оба брата получили высшее образование. – Петр окончил Центральную музыкальную школу и Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных по классу фортепьяно (1988 г.), Алексей – музыкальное училище им. Гнесиных (1983 г.) и музыкальный факультет МГПИ (1991 г.). Оба работали по специальности.
Однако Петр в 1980 г. перенес спленэктомию, в 1985 году, в 24-летнем возрасте перенес первый острый приступ шизофрении: находясь на вокзале, внезапно начал биться головой о стену, что-то выкрикивал, был возбужден, дурашлив, речь разорвана. Лечился в ПБ № 4 им. Ганнушкина. В 1996 г. – второй острый шуб, и с этого времени регулярные обострения. С 2000 г. стал напряженным, подозрительным, говорил, что его преследуют, так как он владеет секретной информацией, на его мозг воздействуют лазерными лучами, чтобы завладеть этой информацией. Был агрессивен по отношению к брату, ломал вещи, принудительно госпитализировался. С осени 2003 г. инвалид 2 группы, под наблюдением ПНД.
Алексей родился от 7-месячной беременности (1450 г) в двойне (близнец вскоре умер), отмечалась задержка развития, в двухлетнем возрасте на фоне высокой температуры отмечался однократный судорожный приступ. С 14 лет обучался на дому. В 15-летнем возрасте обратился к психиатру в связи с утомляемостью и плохой памятью. Диагноз: «остаточные явления органического поражения головного мозга (родовая травма) с интеллектуальным недоразвитием, астенический синдром». Однако 8-ой класс окончил с отличными и хорошими отметками, а в 16 лет поступил в музыкальное училище им. Гнесиных по классу фортепьяно. Посещал психиатра из-за трудностей сосредоточения внимания. На приеме бывал возбужден, гримасничал, был многоречив и манерен. Его диагноз в 21 год: «остаточные явления органического поражения ЦНС травматического генеза с выраженным астено-невротическим состоянием, состояние обострения на реактивном фоне». После окончания музыкального училища работал концертмейстером в различных учреждениях, а также аккомпаниатором и настройщиком роялей. С 1991 г., после окончания ВУЗа, - на педагогической работе. Имеет педагогический стаж 19 лет, превосходные характеристики и грамоты. Активный участник общественных мероприятий. Живя с братом, ухаживал за ним и следил за регулярным приемом лекарств. В ПНД последние десятилетия не обращался.
Информация о дальнейших событиях делается резко поляризованной.
Спустя полтора года после смерти отца братьев нашла бывшая сокурсница Алексея Татьяна Д., с которой он не виделся 20 лет и никогда не дружил. Она активно искала встреч, навязывалась с визитами, преодолевая их нежелание, собирала информацию о них и, в конце концов, предложила Алексею заключить брак. После его отказа она переключилась на Петра и сделала предложение ему. Она привлекла на свою сторону участкового и ряд членов правления ЖСК. В результате, в феврале 2004 г. правление обманным путем завладело паспортом Петра, а потом организовало без достаточных на то оснований его принудительную госпитализацию в ПБ № 4, куда Алексея не пускали. Несмотря на письмо главному врачу ПБ № 4 от главного психиатра Москвы о нецелесообразности выписки Петра до решения вопроса о его дееспособности, Татьяна Д. забрала его к себе домой и в апреле 2004 года оформила с ним брак. При этом она постоянно препятствовала общению братьев и получила от Петра доверенность на право представлять его интересы в любых инстанциях. Такие же доверенности были выданы Петром еще нескольким людям. Назначенная решением Тверского суда на 2 сентября 2004 г. судебно-психиатрическая экспертиза на предмет дееспособности Петра не состоялась.
В марте 2004 г. женили и Алексея, причем на женщине значительно старше его. Правление ЖСК «Советский композитор» направило заявление главному врачу ПБ № 4 о том, что друг семьи Ш. (житель г. Бийска) спаивает Алексея и под его влиянием Алексей неоднократно избивал брата. Ш. заставил Алексея выдать ему доверенность на продажу дачного участка на кабальных условиях. Эта доверенность была отменена нотариально. От имени Петра в Тверской суд было подано заявление о признании Алексея недееспособным. В материалах дела имеется письмо оргметодотдела по психиатрии Департамента здравоохранения г. Москвы о том, что справка о состоянии Алексея на учете выдана по запросу УВД «Новопеределкино» неправомерно, за что на врача наложено взыскание.
На судебном заседании врач ПНД недоумевал и возмущался: «Я лечу Петра, за которым Алексей ухаживал, а здесь все перевернуто».
В престижной квартире братья уже не живут.
относительно амбулаторной СПЭК
ГКПБ № 1 им. АЛЕКСЕЕВА от 4 марта 2005 г.
на Б. Петра Алексеевича, 1961 г.рожд.
Настоящие разъяснения даны 18 мая 2005 г.
на основании запроса адвоката Рашида Янгулова
для ответа на вопрос о том, является ли обоснованным амбулаторное заключение экспертов от 4 марта 2005 г. относительно способности Б. отдавать отчет в своих действиях и «разумно руководить ими» и давать объяснения по делу в судебном заседании?
Заключение написано крайне небрежно.
Между тем, диагноз непрерывно текущей параноидной шизофрении, поставленный на основании полуторамесячного пребывания в психиатрическом стационаре, заменяется на «эпизодический тип течения», а неоднократно отмечавшийся дефект личности даже не упоминается, на основании однократного амбулаторного наблюдения.
О подэкспертном, Петре Б., известно, что его бабушка по отцу страдала психическим заболеванием, что он психически заболел остро с 24 лет (1985 г.) и с тех пор 8 раз стационировался в ПБ № 4 им. Ганнушкина, постоянно наблюдался в ПНД № 14 с диагнозом «шубообразная параноидная шизофрения» (1996), с 2000 г. квалифицировалось приступообразно-прогредиентное течение шизофрении, с 2001 г устанавливается наличие характерного дефекта личности, а во время последнего двухмесячного лечения в ПБ № 4 5.02 – 24.03.2004 г. тип течения болезни определяется как непрерывный. Во время этого стационирования больного дважды (11.02 и 22.03) консультировала комиссия, подтвердившая наличие дефекта личности. 17.05.2004 г. Петра Б. снова консультировала представительная комиссия главного психиатра Москвы, полное заключение которой эксперты не приводят, упоминая лишь о правомерности ставить перед судом вопрос о дееспособности Петра Б..
Собственное заключение экспертов характеризуется описанием психического состояния подэкспертного, резко контрастирующего со всеми предыдущими описаниями и квалификациями. Они пишут, что «выраженных нарушений мышления, интеллекта, памяти нет... критическая оценка своего состояния и ситуации в целом достаточная. Строит реальные планы на будущее. Психотической симптоматики нет». «Предъявляет положительные характеристики с места работы и жительства» и т.п.. Правда, склонен к снижению качества решений по конкретному типу и «в целом ассоциативная продукция эмоционально обеднена, формальна, стереотипна»... Экспериментально-психологическое исследование не содержит перечня использованных методов и никаких конкретных примеров, не приводится диагностическое заключение этого исследования.
Описание жизненной ситуации братьев Петра и Алексея Б., которое содержится в заключении, а именно: наличие их совместной доверенности от 25 ноября 2003 г., «уполномачивающей Ш. (жителя Бийска) продать за цену и на условиях по его усмотрению, принадлежащий Б. земельный участок и домовладение», т.е. явно кабальной и явно навязанной сделки в контексте задолго до этого (апрель 2001 г.) установленного у Петра Б. дефекта личности, находится в грубом контрасте с заключением комиссии экспертов от 4.03.2005, чрезвычайно небрежным и противоречащим собственной констатирующей части.
«Дефект личности», о котором идет речь, появляется в диагнозах, начиная с весны 2001 г. и обозначается как «эндогенно-процессуальный». Это означает не просто эмоциональную выхолощенность и редукцию энергетического потенциала, т.е. потерю инициативности, активности, утрату способности предвидения результатов своих действий и их планирование, но прежде всего, гипобулический дефект, т.е., безволие, облегченную подчиняемость, внушаемость, зависимость, подверженность недобросовестному влиянию.
Перед лицом столь очевидной, следующей из данных приводимых самим экспертами ситуаций, менять диагноз – как это делают эксперты – на принципиально более легкий:
1) вместо «непрерывного течения» - «эпизодическое»,
2) не упоминать о характерном для этой болезни дефекте личности, который уже неоднократно фиксировался,
делать это на основании амбулаторного исследования в противовес неоднократным стационарным, является совершенно несерьезным. Профессионалам хорошо известно, что дефект личности, описанный у Петра Б., не мог исчезнуть и даже уменьшиться, - такие изменения необратимы.
На этом основании можно с полной ответственностью утверждать, что заключение экспертов ГКПБ № 1 от 4 марта 2005 г. грубо противоречит их собственным данным и таким образом не может считаться ни обоснованным, ни адекватным в своих ответах на оба вопроса:
мог ли Петр Б. отдавать отчет в своих действиях и руководить ими и давать объяснения по делу в судебном заседании.
Необходима повторная стационарная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, желательно в Государственно научном центре социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского.
Ю.С.Савенко
относительно амбулаторной СПЭК ГКПБ № 1 им. Алексеева
от 05.11.2004 г. о дееспособности Б. Алексей Алексеевича, 1962 г.рожд.
Настоящие разъяснения даны 17 декабря 2004 г.
по запросу адвоката Нижинского Александра Леонардовича
для оценки объективности представленного заключения.
Экспертное заключение написано небрежно и неполно: не только не поясняется сложившаяся ситуация, суть конфликта с братом, данные объективной проверки, хотя бы по данным того же ПНД № 14 в отношении обоих братьев, эксперты удовлетворяются повторением сведения из заявления брата, который пишет, что подэкспертный «с 1962 года на учете ПНД». Но вот уже 12 лет как самого понятия «состояние на учете» не существует, даже инвалидность по спец. ВТЭК является недостаточным основанием сомневаться в дееспособности.
Приводимое в заключении экспериментально-психологическое исследование нарушает основной профессиональный принцип – в нем нет ни одного конкретного примера тех нарушений, которые сразу даются в квалифицирующих терминах, что лишает их всякой доказательной силы. Здесь буквально все нарушения мышления: нечеткость, расплывчатость, нецеленаправленность, аморфность, выхолощенность, соскальзывания, вычурность, громоздкость, резонерство и т.д. Уже из одного этого гротескного в своей массивности перечня видно, что сама квалификация страдает расплывчатостью, тем более что в приводимом в описании психического состояния отрывке речи подэкспертного этого нет.
Эксперты полностью игнорируют стрессовое влияние самой экспертной ситуации на подэкспертного, ничего не пишут об эмоциональном фоне и характере эмоциональных реакций подэкспертного, ограничиваясь указанием на суетливость, неуверенность, недосказанность слов и предложений, элементы логоневроза, стереотипное покашливание и «подпрыгивание вместе со стулом» и т.п. Между тем, изложенные в заключении экспертов анамнестические данные свидетельствуют о высокой стрессируемости подэкспертного. Все отмеченные выше расстройства мыслительной сферы в стрессовой ситуации имеют совершенно другой, принципиально более безобидный смысл, и поэтому отсутствие данных об эмоциональном состоянии, т.е. невыполнение азбучных требований, выглядит тенденциозностью экспертов.
Многое могла бы объяснить сама актуальная жизненная ситуация. Однако эксперты совершенно недостаточно описали ее. Только из разбросанных в экспертном заключении данных удается реконструировать, что некоторое время назад он вошел в конфликт со своим старшим братом, состоящим на учете у психиатра и имеющим 2 группу инвалидности, на основании заявления которого о неспособности подэкспертного «понимать значение своих действий и руководить ими» было вынесено определение о проведении АСПЭК. Однако для адекватного понимания ситуации этой реконструкции недостаточно.
Человека с 19 летним стажем работы и хорошей служебной характеристикой, продолжающего работать, про которого ПНД 6 июля 2004 г. написал «социально адаптирован; за истекший период состояние оставалось стабильным. Он упорядочен, в настоящее время отсутствуют признаки психического заболевания», тем не менее дважды посылают на экспертизу.
Между тем, приведенных в экспертном заключении данных на самом деле вполне достаточно для ответа на все три вопроса суда.
Подэкспертный с 15 лет наблюдался в ПНД в связи с «остаточными явлениями органического поражения ЦНС», но согласно данным ПНД от 6 июля 2004 г. уже много лет находится в стабильном упорядоченном состоянии, «социально адаптирован», «признаки психического заболевания отсутствуют». Клиническое описание экспертов этому не противоречит.
Для ответа на второй и третий вопросы суда эксперты располагали достаточными данными, чтобы ответить, как положительно, если опираться на социальную сохранность, так и неопределенно, если опираться на данные психологического исследования, которое неудовлетворительно в силу полного отсутствия конкретных примеров.
Необходимо отметить необычную формулировку второго вопроса: может ли Б. «разумно руководить» своими действиями? Такая формулировка не практикуется, т.к. нарушала бы право граждан на свободный выбор и открывала возможность для беспредельных злоупотреблений: разумность определяли бы любые посторонние лица.
Таким образом, экспертное заключение отличается неполнотой, внутренней противоречивостью, бездоказательностью и явной тенденциозностью. Представленных в заключении АСПЭК данных достаточно, чтобы ответить на центральный и основной вопрос суда: «Может ли Б. Алексей Алексеевич отдавать отчет в своих действиях и руководить ими?», - положительно.
Ю.С.Савенко