«Неопределенной доброй воли к свободе
для отдельного человека недостаточно.
Она обретает силу и ясность только в результате
политического поворота к лучшему...
Наибольшую опасность представляют равнодушные –
бесконечное число нерешительных,
которые готовы отдаться на волю случая,
всякой демагогии и антиразума в любом его проявлении»
Карл Ясперс
В 85-летнем возрасте, с удивительной ясностью, разносторонним охватом и глубиной, Карл Ясперс проанализировал тенденции развития ФРГ, сочетая, как всегда, честный критический взгляд и задушевную манеру изложения.
Карл Ясперс всегда высоко чтился отечественными психиатрами не только как реформатор психиатрии на парадигматически новых основаниях, и как пример высоко конструктивного дополнения классического наследия новым содержанием, но как человек высочайших проникновенности, честности и достоинства, что звучит в каждой его фразе. По отношению к Ясперсу и в соразмерности с его позицией, его доводами, мы до сих пор оцениваем своих коллег. Так, В.М.Морозов предпочел вообще не упоминать Ясперса в своей монографии 1961 года «О современных направлениях в зарубежной психиатрии и их идейных истоках», не будучи в состоянии бросить в него камень, что предписывал обязательный ритуал того времени в отношении автора лозунга: «Лучше атомная война, чем господство тоталитаризма!» (1956, 1958).
Вопреки этому лозунгу, в 1969 году в Советском Союзе была опубликована книга Ясперса «Куда движется ФРГ? Факты. Опасности. Шансы» (1966) вместе с ответом на ее критику (1967). И хотя она была опубликована с большими купюрами, а знаменитое интервью Ясперса 1965 года главному редактору журнала «Шпигель» Рудольфу Аугштейну, с которого начинался текст немецкого издания, задвинуто в приложение мелким шрифтом, даже в таком виде книга была для нас откровением. Независимый психиатрический журнал воспроизвел это интервью в 2005 году (№ 1).
Стоит напомнить, что за 3 года до этого интервью, в 1962 году правительство 86-летнего Конрада Аденауэра и 47-летнего военного министра Франца-Йозефа Штрауса, метившего в канцлеры, засадило Рудольфа Аугштейна и его ведущих журналистов за решетку, обвинив в разглашении якобы секретной военной информации, а на деле за постоянную жесткую критику министра обороны. Им грозило до 10 лет тюрьмы. Это знаменитое «дело ШПИГЕЛЯ» (Шпигель – по-русски «зеркало») до сих пор остается крупнейшим правовым скандалом в юридической истории Германии, «попыткой антидемократического путча», ликвидации свободы прессы. Эта поучительная история изложена в небольшом сборнике (100 страниц тиражом 700 экземпляров), изданном в 2003 году Уполномоченным ОБСЕ по свободе прессы Фреймутом Дуве в качестве дара странам бывшего Советского Союза.
История искоренения тоталитарного режима и тоталитарной идеологии была очень сложной задачей даже в Германии, даже после Нюренбергского процесса и после денацификации. Важную роль сыграл запрет конституционным судом Социалистической имперской партии как антиконституционной, открыто проповедующей национал-социалистические традиции, а в 1956 году – компартии, а также процесс 1960 года над министром Оберлэндером, который оказался в прошлом экспертом Гитлера по германизации восточно-славянских территорий.
Итак, в 1962 году, в момент Кубинского кризиса, состоятся неравный поединок государства с еженедельником ШПИГЕЛЬ, обвиненном в предательстве и измене родине. Безусловный приоритет для экспертов охраны государства перед свободой слова и свободой получения информации, несовместимый с открытым гражданским обществом, сделало «дело ШПИГЕЛЯ» поворотным в истории Германии. При равенстве голосов в конституционном суде, ходатайство ШПИГЕЛЯ было отклонено, но дело решило особое мнение меньшинства судей. В результате, суд констатировал, что в понятие свободы прессы входит и охрана доверительного отношения между прессой и частными информантами, и что приоритетной ценностью является не охрана государственной тайны «в интересах обороны страны», а «свободный демократический строй». После этого дела военный министр вынужден был уйти и уже не мог стать канцлером. Им впервые стал социал-демократ. 103 дня заключения Рудольфа Аугштейна пробудили активность людей, их протест против авторитарности государства, его попыток подавить свободу прессы. С этого времени в Германии начали часто цитировать Всеобщую декларацию прав человека и стали очевидны пороки послевоенного германского государства, которые заставили Карла Ясперса покинуть в 1948 году Германию (НПЖ, 2003, 3, 6-11).
Мы помещаем к юбилею этой книги Ясперса некоторые выдержки из нее, которые – как все у Ясперса – проникновенны и тем вразумительнее для многих, что на чужом примере.
Какое отношение это имеет к психиатрии?! Этот вопрос задается нам с противоположных позиций и звучит с самой разной интонацией. Мол, это политика. Ответом на него может послужить первая статья этого выпуска журнала об уничтожении психически больных в нацистской Германии. Страшная фактология, особенно страшная своей будничностью и своей универсальностью, и четкий анализ, показывающий решающую роль отказа от личной ответственности в условиях тоталитарного государства.
Не случайно именно Ясперс положил начало феноменологическому направлению в психиатрии, он сам – пример неизменно независимой и достойной позиции в 1914, в 1933, в 1947, в 1967 годах, не боясь идти против течения в самые острые моменты патриотического угара и притом на уровне жизненных поступков, а не одних вербальных заявлений. Эта цельность его жизни и творчества – тоже важный урок.
* * *
«Моя книга написана на основе жизненного опыта, а не в результате простых наблюдений. В своих мыслях я чувствую себя солидарным с теми немцами, к которым обращаюсь, приблизительно к миллиону людей... С помощью этого миллиона и другие смогут встать на путь понимания политики.
Один из моих друзей сказал, что эта книга представляет собой самый резкий выпад немца против Федеративной Республики. Мне кажется, что это неверно... Я поставил перед собой задачу не отрицать все и вся... В книге предлагается принципиально новая внутренняя и внешняя политика в качестве альтернативы нынешней политике.
Народ должен быть самим собой в своем государстве. Если он сдастся, пустит все на самотек и проявит безразличие, то наступит конец всяким надеждам.(стр. 26)
Демократия в Федеративной Республике меняется на наших глазах. Мы идем по пути, в конце которого не будет ни демократии, ни свободного гражданина.
Как управляют нами? Кто управляет нами? Откуда берутся политики? В чем заключаются изменения в структуре Федеративной Республики? Мне кажется, - в переходе от демократии к олигархии партий, от олигархии партий – к диктатуре. (стр. 27)
«Все немцы – носители государства»? Нет, до сих пор они еще преимущественно верноподданные, а не носители государства. Каждые четыре года они голосуют за предлагаемый им список, но толком не знают, за что. Они вынуждены примеряться: сначала – с избирательным списком той или иной партии, затем – с властью, которая во имя собственного авторитета ссылается на избравший ее народ. Закон ограничивает власть народа до минимума... Не народ, а руководящие органы партий играют решающую роль в первом шаге избирательной кампании. Партии не информируют народ, не приучают его мыслить.
Партии меняют свое значение... Если первоначально они были автономными организациями, то сейчас становятся носителями самой власти. Государство – это партии. Руководство государством находится в руках партийной олигархии. Она узурпирует государство.
Тот факт, что партии становятся единственной политической силой, меняет их сущность... развращает. Партии, представленные в бундестаге, финансируются государством в ущерб партиям, лишенным этих субсидий, и тем, которые могут быть созданы. Эти партии не допускают в бундестаг новых... «Ныне партии склоняются к тому, чтобы рассматривать высокие посты в политической жизни как свои ленные поместья». (Эшенбург) (стр. 28-34)
Получилась вдвойне печальная история. Где контроль становится серьезным, там инстинкт парламентариев, кажется, восстает против него. Борьба за его осуществление ведет к изоляции тех, кто пытается это делать... Отсутствовала общая платформа партий как инструментов единого народа в этом едином государстве, которые признают себя таковыми. Если оппозиция не имеет собственных продуманных и увлекающих народ целей и путей, она уподобляется правящей партии.
С прекращением деятельности оппозиции как безусловно необходимого фактора формирования политической воли в государстве демократическая свобода перестает существовать, так как приостанавливается политическая борьба в сознании народа. Сомнительно, является ли демократическим парламентское государство, в котором еще не происходило законного перехода власти к оппозиции... мнимая демократия полностью исчезнет в авторитарном правительстве олигархии партий. Членство в партии становится необходимым средством обеспечения личной карьеры. (стр. 36-38)
При составлении Основного закона перед глазами стояли события 1933 года. Надо было навсегда исключить возможность неожиданного установления тоталитарного господства. На первом плане стоял вопрос защиты от него.
Кое-кто считал, что причина случившегося в 1933 году заключалась в институтах, составлявших основу государства... Но в действительности главная причина была в людях. Лучшие институты ничего не сделают, если оказываются несостоятельными люди, которые пользуются ими. Вследствие стремления к безопасности, посредством законов хотели бы предотвратить то, чему в политике решающим образом могут помешать или способствовать только люди.
Захват власти национал-социалистами не был неизбежным... неизбежность столь же мало достижима, как и невозможность. Неизбежность становится оправданием для победителей и она же становится оправданием для побежденных. Однако историческое узаконение или моральное оправдание делают невозможным независимое восприятие правды и ответственности человека. Каждый оценивает политику в зависимости от безопасности, которую она ему обеспечивает. «Безопасность» как лозунг представляется само собой разумеющимся. Но она имеет разный смысл. За призывом к безопасности большей частью скрываются определенные интересы.
Но что если при этом большинство само ликвидирует демократию, принцип большинства? Если большинство передает неограниченную власть меньшинству, называющему себя авангардом, элитой, партией? Если большинство ликвидирует основные права, которые, согласно нашей конституции, не подлежат никаким изменениям? Если посредством свободы голосования уничтожается сама свобода?
Только насильственным путем можно помешать установлению абсолютной власти. Должно ли меньшинство отречься, если большинство хочет установить над ним свое абсолютное господство, уничтожить его? Народ, который в таком случае не предпочтет гражданскую войну отсутствию свободы, не является свободным народом. Только гражданская война может принести то или иное решение в такой ситуации.
Общественное сознание у нас часто представляет собой сознание верноподданности, а не демократическое сознание свободного гражданина.
Признаком такого сознания является требование особой юридической защиты от оскорблений и клеветы по адресу федерального президента, канцлера и министров. Требование это недемократично. Каждый гражданин пользуется одинаковой защитой от оскорблений и клеветы. Напротив, желательно, чтобы они подвергались самой резкой критике. Когда совершенно отсутствует и не допускается личная ответственность граждан, они – признавая это или нет – хотят послушания. Таким образом прокладывается путь к авторитарному господству, а затем – к диктатуре.
Вследствие всего этого политическое мышление как населения, так и правящих кругов парализуется. Никто серьезно не относится к праву контроля, осуществляемого парламентом через уполномоченных по делам бундесвера. Настоящий контроль исходит только из сферы свободного мышления, но и от него при случае с презрением отмахиваются. Усиливаются попытки все засекретить, тем самым ослабляется стремление к правде, надежность права. (стр. 39-46)
Слабость либерализма – в склонности к компромиссам даже там, где никакой компромисс уже невозможен... Привычка к имеющейся свободе, которую, как таковую, уже не воспринимают разумом, порождает пассивность.
Во внутренней политике наиболее важную проблему на ближайшие годы представляют планы чрезвычайного законодательства. С его помощью может быть создан инструмент, посредством которого в роковой момент одним-единственным актом будет установлена диктатура, ликвидирована конституция, возникнет необратимое состояние отсутствия политической свободы. (стр. 51)
Внешнее чрезвычайное положение можно предотвратить только посредством честной, безусловной мирной политики. (стр. 53)
Внутреннее чрезвычайное положение существует только в воображении тех, кто хочет использовать его для учреждения абсолютной власти. (стр. 56)
Нет никакой возможности предотвратить злоупотребление чрезвычайными законами, ибо в принципе они исключают всякий контроль.
Злоупотреблений же следует ожидать наверняка, если у власти будут находиться политические деятели, которые в морально-политическом отношении не являются надежными свободными демократами, как ныне, к сожалению, многие. Опасность станет особенно большой, если к власти придут политики, которые не считают правдивость необходимой, легко относятся к нарушениям законности, принимают всякие интриги за политику, вероломны и не заслуживают поэтому никакого доверия. (стр. 58)
Военные диктатуры типа Франко и Салазара в принципе отличаются от тоталитарных диктатур. Тоталитарные диктатуры претендуют на то, что их образ жизни отвечает человеческому достоинству, они стремятся к мировому господству и хотят всем навязать свой жизненный уклад. (стр. 60)
Чтобы политика была живым, ответственным делом, необходимо:
Во-первых, финансирования партий из государственных средств для того, чтобы покончить с олигархией партий.
Во-вторых федеральный канцлер может по своему усмотрению назначать министрами также и выдающихся беспартийных или даже людей из оппозиционной партии.
В-третьих, не должно быть никакой значительной и длительной секретности. Необходимо, чтобы секретность была сведена до минимума, ясно определены рамки секретности.
В-четвертых, расширение и укрепление всех видов контроля:
Правительство – контроль со стороны парламента при помощи комиссий по расследованию, полученные результаты должны публиковаться.
Парламент – контроль со стороны народа, печати, отдельных лиц, а не только путем выборов.
Партии – прежде всего самоконтроль, ежегодные отчеты об источниках всех денежных поступлений.
Защита каждого гражданина от нарушения основных прав была бы значительно более действенной, если бы назначалось лицо по аналогии со шведским обдусманом. (стр. 79-82)
Активность организаций из народа. Как сделать действительно представительной парламентскую демократию, которая у нас сейчас представительна лишь формально? Можно ли сделать так, чтобы непосредственная активность населения проявлялась не только при голосовании в день выборов, вызывающем сейчас у всех мыслящих людей чувство растерянности? Рассчитывать на государство или партии – идеал верноподданных.
Желательно, чтобы по частной инициативе создавались политические организации, не попадающие под влияние партий и сами не являющиеся партиями, но свободно и открыто сообщающие результаты своих исследований и выводы, консультирующие, если об этом просят, правительство, парламентариев, партий. (стр. 84)
Нам нужна, прежде всего, история свободы на немецкой земле в рамках истории Запада. Виноват не Гитлер, а немцы, которые пошли за ним. Немцы, видимо, так и не избавились от образа мышления времен гитлеризма.(стр. 87)
Нужно уметь довольствоваться возможным... Мы никогда больше не станем великой державой...Нужно стать частью единого целого. Довольствоваться тем, что есть, - вот в чем достоинство, а необоснованные притязания лживы и смешны» (стр. 128-129).
Ответ на критику
«Идея безопасности, если она используется в целях ущемления основных прав, лишается всякого смысла. Меры по обеспечению безопасности, если они ликвидируют то, что призваны охранять, становятся абсурдными. (стр. 119)
Но абсолютного спокойствия не может быть. Оно противопоказано человеку. Если бы оно наступило, то это поставило бы предел возможностям человека, который, оказавшись в состоянии неподвижности, собственно, перестал бы быть человеком. Любая цель, даже та, которая окажется окончательной, в общем-то временна. (стр. 106)
Мир, созданный человеком всегда будет неопределенным... Человек перестал бы быть человеком, если бы ему была дарована абсолютная безопасность. Человек выродится. (стр. 147-148)
Пока существует только один принцип – правдивость. Пока мы продолжаем лгать, мы будем лишены самого главного... Необходимо отвергать любой суррогат, все искусственное... Самая большая опасность – это то, что мы внутренне не свободны и постепенно привыкли к такому состоянию. Исходная точка лежит здесь в самой глубине натуры каждого человека. Сначала каждый из нас в отдельности должен вырвать себя из такой пустоты.
Что же мы можем положить в основу? Свою довольно богатую историю. В интересах нашего воспитания необходима книга, которая рассказывала бы об истории свободы на немецких землях в последнее тысячелетие.
Имеется и второй ответ: всеобъемлющее духовное единство немцев от Лессинга и Канта до Гете и Гегеля. Но создав культ Гете, немцы перестали его понимать.
Есть еще и третий ответ. Он далеко не так важен, но его фактическое значение для мироощущения трудно переоценить. В наше время почти повсюду в Западной Германии (так же и в Восточной Германии) наблюдается повышенный интерес к местным традициям. Живое чувство родины как элемент душевного состояния имеет бесценное значение. Ныне изучение родины, ее ценностей может играть более важную роль, чем раньше. Чувство родины может стать заменой того, что утрачено вместе с исчезновением бисмарского государства, - сознания национальной принадлежности к рейху. (стр. 160-164)
Главную опасность представляет не национализм, а отсутствие убеждений. Народ (а мы все принадлежим к нему) несовершенен. Он заслуживает и доверия, и недоверия. Моя книга обращена прежде всего к народу. Ее главный смысл заключается в том, чтобы пробудить в нем сознание собственной ответственности. Поэтому я призываю народ даже к легальной революции!
В Федеративной Республике распространена примерно следующая точка зрения: доверие к народу утрачено из-за его поведения в 1933 году, до и после. Я считаю эту точку зрения неправильной. Если к кому и следует питать недоверие после 1933 года, то в первую очередь к политическим деятелям.
Говорят, что народ должен «созреть», прежде чем ему можно предоставить политическую свободу... Но ждать нет никакого смысла. Народ должен проявлять себя уже сейчас, иначе он никогда этого не сделает. Народ созревает для демократии в процессе собственной политической активности. Если народу не позволяют участвовать в политической деятельности, не существует другого способа для его созревания. Политическая зрелость не наступит сама собой. (стр. 192-195)
Когда отсутствует человеческое достоинство, являющееся следствием участия в политической жизни и ответственности за нее, деградирует весь народ» (стр. 212).